французских авторов. Сохранились впечатления современников, что многие из такого рода чужеземных философствований были начисто лишены какого-либо остроумия и философской значимости. Вяземский, для примера, писал о такого рода переводных упражнениях: «…Но в мыслях-то самих Недостает чего-то: мысли».

Вот почему нельзя было не заметить изречений Нечаева.

Вильгельм Карлович Кюхельбекер, например, заметил. И откликнулся в «Невском зрителе». Передовой, поясним, журнал. Он выпускался при участии Рылеева и самого Кюхельбекера. В 1820 году появляется в нем статья «Взгляд на текущую словесность». В ней имя Нечаева. Любопытно узнать, с кем объединено оно в этом обзоре литературных новинок. Кюхельбекер дает высокую оценку многим именитым — Жуковскому, например, Батюшкову, запискам адмирала Головнина… Это к тому, что Нечаев попадает в Кюхельбекеровом обзоре литературных новинок в достойный перечень.

Что же счел Кюхельбекер возможным написать о Нечаеве? Процитируем полностью: «Мысли, которые в начале 1820 года заступили места переводных повестей, помещаемых обыкновенно „Вестником Европы“ в прозе под статьею „Изящная словесность“, отчасти новы, хороши, остроумны; отчасти же стары, обыкновенны и даже вовсе не справедливы, напр.:

Хорошего человека скоро узнать можно, дурного — никогда.

Мы счастливы — только лишь счастием других.

Кто способен ненавидеть, тот не может любить.

Впрочем, мы должны отдать справедливость г-ну Нечаеву; его мысли не принадлежат к числу тех мыслей без мыслей, которые иногда попадаются под названием: мысли, замечания и характеры, и т. п.».

Последняя нечаевская подборка таких заметок появляется в 1825 году.

На этот раз в декабристском альманахе «Мнемозина», который рожден и ведется Кюхельбекером. Кюхельбекер долго еще держал в памяти способности Нечаева к кратким рассуждениям. Даже в Сибири. Читаю в дневнике 1832 года: «В одной из прежних книжек „Вестника“ под статьей Нечаева „Мысли и замечания“ попалась мне мысль довольно новая…»

Но отчего такое — внимательнейшее — отношение Кюхельбекера? И почему посчитал непременным для себя делом публично поддержать напечатанные в чужом для себя журнале «Вестник Европы» философские наклонности московского сочинителя, причем, как сам — справедливо — заметил, далеко не однозначные по оригинальности и значимости.

Чтобы сыскать надежный ответ, прочитаем нечаевские изречения как бы глазами самого Кюхельбекера, одного из самых декабристских декабристов — яростного, как всем известно, врага косности, несправедливости, тирании, рабства.

«Блаженно государство, где можно делать добро без спроса и без страха». Все здесь, согласитесь, по тем аракчеевским временам крамольно. Смел Нечаев.

Еще пример распространения декабристских, как мы уже знаем по имени Ланкастера, идей: «Простолюдины твердо уверены, что если не выучились они грамоте в детстве, то уже никак не могут потом выучиться: Ланкастер придумал методу, как помочь тому горю». Заботлив об образовании народа Нечаев.

Еще обличение, в котором за простодушной притчей легко прочитываемое едкое изъявление неудовольствия царящими в верхах нравами: «Изба степного крестьянина во многом походит на двор Монарха. Как здесь, так и там беспрестанно попадаются в глаза несносные тараканы, докучные сверчки, ядовитые пауки, жадные цыплята и пр. Одних кротких голубей не увидишь во дворцах». Саркастичен в борьбе со злом Нечаев.

Поучает самого самодержца: «Государь не должен иметь других друзей, кроме друзей отечества». Наивен и простодушен Нечаев.

Читаем дальше — и опять же опасная своим призывом к российским умам мысль: «Добро, которое делаем мы непосредственно, обыкновенно ограничивает действие свое нашим веком. Добро, которое можем делать не сами собою, родит иногда благотворные плоды чрез целые столетия. — Таким образом философы, просвещающие разум и поучающие правосудие, поэты, прославляющие добродетель и порицающие гнусность порока, художники, воспламеняющие благородный жар к прекрасному и великому, часто, не действуя на нас непосредственно, приносят гораздо более пользы, нежели люди, посвятившие жизнь свою простой благотворительности». Прозорлив в оценках силы передового слова Нечаев.

Не внезапно он пришел к необходимости употребить свое перо на изречения и афоризмы. Как-то заметил: «Одна новая мысль, ясно изложенная в коротких словах, гораздо предпочтительнее велеречивых диссертаций, в которых однообразная форма и обыкновенные украшения… наводят скуку». Как не согласиться!

Нечаев, выясняется, преотличнейшим образом понимал силу образного слова в борьбе идей.

1819 год. Печатает стихотворение «Мечтатель». Необычное произведение. В нем мотивы гражданственной неудовлетворенности окружающим. В нем мечты — пусть политически наивные — о золотом веке, о жизни во всем совершенной и во всем счастливой.

И как странник по вселенной,

         Он тоскует с юных лет

По отчизне отдаленной,

          Где тоски и горя нет.

Еще строчки, в коих надежда на возможности справедливого общества:

Мудрость; кто ж ее находит, —

           Тот не знает горя, слез!

Добрый в ней обрел отраду:

          Не страшит его злой рок;

Правда, честность зрит награду,

          Осужден к стыду порок.

Всей Природы на престоле

          Воцарилася любовь:

Не томится сердце боле

         Страсти нежной от оков!

Нет измены, нет страданья!

         Век златой опять цветет:

Всюду блеск очарованья!

         Все в восторге радость пьет!..

Вот каков С. Д. Нечаев в своих попытках распространения опасных идей в эту мрачную пору царящих по России экзекуций и секуций.

«Ты ничего не понимаешь, эти люди могут кого хотят возвысить или уронить в общем мнении». Так сказал одному из своих приближенных царь Александр о тех, кто вступил в Союз Благоденствия. Он успел прослышать о его вредной для трона деятельности. Но не успел принять должных против них охранительных мер. На Николая это выпало…

Однако не позабудем совета Л. М. Леонова: нам надлежит быть в оценках жизни и творчества Нечаева справедливыми. Вследствие этого надобно сказать, что легко найти в его размышлениях не только то, что имело явное декабристское происхождение. Встречается и иное. Не просто и только политическая наивность, но даже прямой идеализм, подчас заурядная похвала таким проявлениям нравственности, что шли от религии, а то и вовсе ничего не значащие многословные сентенции.

Как же противоречиво было то время… Не уставали льстецы: все славили Александра — «мудрый трон освободителя Европы и благодетеля верноподданнейших…». Но и другое все явственней входило в сознание.

1818 год. Против воли власть имущих в обществе становятся известными два проекта: Е. Ф. Канкрина — уничтожения крепостного права и Н. С. Мордвинова — дворянской конституции. Будоражат проекты…

1819 год. Восстают крестьяне в Имеретии. Разгром Магницким Казанского университета. Во Франции закон об отмене цензуры…

1820-й. Пушкина ссылают. Семеновский полк волнуется. Революция в Неаполе — во главе карбонарии…

…Время, отведенное историей Союзу Благоденствия, подходило к концу.

В одной из своих книг М. В. Нечкина раскрыла причины того, почему